...Да-а, на военном корабле довольствие - это вам не на" Бристоле"... царство ему небесное... Мгновенно проглотив две порции яичницы с беконом и запив их кружкой эля, я определенно почувствовал горячую любовь ко всему окружающему человечеству... И тут я вспомнил про ребят. Что это, в самом деле: мне, значит, выпить можно, а им нельзя? Улучив подходящий момент, когда Уинстон отвернулся, я ловким движением сунул в карман куртки плоскую бутылку темно-зеленого стекла - и с невинным видом откинулся на стуле. Хорошо... Вот теперь меня перестала мучить совесть, что ребята там, в трюме, а я здесь, на особом положении у начальства...
   Но, как выяснилось, радовался я рано. Уинстон, похоже, обладал каким-то особым чутьем на людей с преступными умыслами. Он тут же углядел оттопыренный карман моей куртки и без лишних церемоний подошел и извлек бутылку на свет божий:
- Это что такое, сэр? - грозно вопросил он, тыча мне под нос доказательство моей вины. Эх, надо было за пазуху сунуть...
- Послушайте, Уинстон, - примирительно сказал я, - ну что вы в самом деле... Это не мне, это пленным... Не бойтесь, они не упьются с одной бутылки. Тут же от силы полпинты, а их девять душ. По паре глотков на брата... Пусть почувствуют себя людьми...
- Вы совершили кражу казенного имущества, доктор Бромберг, а за это по уставу полагается наказание, - с каменным лицом констатировал Уинстон. - Я буду вынужден доложить об этом начальству...
- Уинстон, - сказал я, заглядывая ему в глаза, - я ваш коллега. И по возрасту гожусь вам в отцы. Неужели вы отправите меня под плети из-за полупинтовой бутылки рома?
- Из-за солдатской пуговицы, сэр, - отрезал оскорбленный Уинстон, - кража есть кража. Тут вам военный корабль, а не пиратская вольница. Могли бы, в конце концов, и попросить...
- Ром? Для пленных? Я что, не понимаю, по-вашему, что вы бы не только мне отказали, но и припрятали все бутылки от греха подальше?
- Разумеется.
- Ну так не держите меня за идиота. Поэтому я и пошел на кражу. Вы что, серьезно пойдете докладывать?
- Абсолютно.
- Ладно, - вздохнул я, - валяйте. Может, хоть у адмирала хватит чувства юмора, чтобы остановить эту дурацкую комедию...

Отредактировано АйзикБромберг (2007-12-03 16:17:51)

- С какой бы стати на него распространялся воинский устав, если он пират, - хмуро проговорил адмирал, глядя на поднос с чайными принадлежностями.
   Уинстон неопределённо хмыкнул и зыркнул на Джиллетта в поисках поддержки. Но Лестер только поджал губы, стараясь не хихикнуть, не понятно только, над чем именно. Норрингтон задумчиво побарабанил пальцами по столу, разглядывая бутыль, что всё ещё сжимал в руках его младший лейтенант. Проклятый ром, - подумалось адмиралу, и причиной таких мыслей была не только сложившаяся ситуация.
   - Но на него распространяются другие законы, по которым.. по сути... – его должны были повесить ещё в полдень, незаконченная фраза повисла в воздухе и, вдыхаемая каждым присутствующим, могла трактоваться им по-разному.
   - Сэр?.. – Уинстон был полон желания доказать свою пригодность.
   - Ваше рвение и бдительность, Эйден, выше всяких похвал, - туманно заговорил Джеймс, вовсе даже не желая обидеть военного врача своим вердиктом. – Я искренне надеюсь, вы и в дальнейшем будете проявлять такое прилежание..
   - Сэр! – младший лейтенант встал по стойке смирно, бутылка ему явно мешала.
   По едва заметному кивку Норрингтона, Джиллетт аккуратно-ненавязчиво принял сосуд из рук Уинстона и отставил от греха подальше – на одну из многочисленных полок каюты.
   - Да, - ещё раз подтвердил свои слова Джеймс. – Благодарю вас, Эйден, вы свободны.. А с мистером Бромбергом я побеседую сам.
   Называть своих солдат по именам было исключительной прерогативой адмирала Джеймса Норрингтона. Он гордился тем, что знал всех и каждого не только по фамилии, но и первому имени, не брезгуя – для пущей авторитетности и убедительности – отдавать приказы, обращаясь именно по имени, а даже не по званию.
   И Уинстон, разумеется, это знал. Спорить было бы не просто бесполезно, но могло сойти за проявление неуважения и нарушения субординации, посему.. Младшему лейтенанту не оставалось ничего другого, как отдать честь и покинуть помещение.
   - Джиллетт, - Норрингтон, сидя на достаточно мягком, но поразительно при этом неудобном стуле, слегка сменил положение. Спине стало заметно легче.
   - Да, сэр?
   - Будьте так добры… пусть сменят посуду. Как вы относитесь к чаю, доктор Бромберг?

***всегда пожалуйста **

   Джеймс поперхнулся, но умудрился при этом не разбрызгать горячий напиток. Он отставил чашку на стол, промакивая губы тем, что первое попалось под руку – отворотом рукава собственного камзола. Опёрся локтём на стол и несколько минут тихо смеялся, зажмурившись и упираясь лбом в кулак. Потом оборвал себя и ещё какое-то время смотрел на стремительно краснеющего собеседника, прикрывая рот рукой. Впрочем, даже этот жест и весьма приличных размеров ладони англичанина не могли скрыть его же широкой улыбки.
   - Это феноменально, - наконец сказал Норрингтон, вытирая длинным пальцем правой руки выступившую в уголке глаза слезу. – И ради чего, позвольте спросить?

Отредактировано Spectre (2007-12-03 18:40:16)

- Хотел поделиться с ребятами...э-э... в смысле, с командой... - хмуро ответил я, не поднимая глаз, - а то я тут наверху, как праведник, а они там в трюме... совесть замучила...
- Так вы совершили эту кражу... простите, реквизицию... по велению совести? - спросил Норрингтон, уже откровенно вытирая глаза батистовым платком, извлеченным из-за манжета.
- Да, - еще более хмуро подтвердил я, пойманный в совственную ловушку "методом Сократа". - Пусть бы немного приободрились, а то им сейчас, наверное, несладко. Я-то в глазах закона ничем от них не отличаюсь, только язык у меня лучше подвешен, вот и сижу тут с вами за чаем. Да вообще по закону мне с ними за компанию полагалось бы уже украшать рею...
- Ну, это легко можно исправить, - улыбнулся адмирал, но, взглянув на мое перекошенное лицо,  поспешно добавил, - ладно, простите меня. Считайте, что это была неудачная шутка...
- Это вы меня простите, - наконец заставил себя произнести я, - глупо с моей стороны, согласен... понимаете, у вас тут все такое правильное, регламентированное - так и хочется выкинуть какой-нибудь фокус... сколько раз уже на этом горел...

- Поразительная особенность, не правда ли, - в голосе Норрингтона слышались едва различимые нотки сарказма, - как правильность и ..м, в некотором роде безупречность, вызывают жгучее желание всё испортить?
   Платок исчез в манжете тем же неуловимым элегантным движением, каким появился – один из немногих фокусов, что Джеймс, исключительно из, в общем-то, не свойственного ему чувства противоречия, подсмотрел у лорда Бэккетта. Чтобы потом театрализировано высмеивать его манеру, но незаметно для себя самого к этому привык. Та же самая ерунда произошла и с чаем: всё идиотское и пагубное приживается куда быстрее и лучше полезного.
   - Не делайте так больше, иначе я буду вынужден дать вам по рукам, – адмирал снова взял чашку чая. - Вы упоминали свой язык. Значит, только его подвешенность и желание выжить сподвигли вас выдать мне все эти… сведения?
   Если быть честным, адмирал был бы счастлив, если бы ему не пришлось задавать подобных вопросов. И знать всего того, что ему рассказал пиратский врач этим днём. Разумеется, истинность его высказываний всё ещё был под вопросом, но и, зная некоторые особенности ведения дел его светлостью, сбрасывать со счетов их было нельзя. Тем более, что они, в некотором роде, автоматически обязывали его появиться на аудиенции у председателя Ост-Индской Компании и доложить.
   «Милорд, мне стало известно, что Вы якобы планируете побег Джека Воробья…». Нет, Джеймс, тут тебя даже слово «якобы» не спасёт… Если вообще что-то в состоянии. «Ваша светлость, ходят слухи...». Какие ещё, к чёрту, слухи, адмирал? – скажет его светлость и одарит тяжёлым взглядом, способным прожечь дырку даже в Мерсере – при должном старании.
   Что ни говори, а жизнь до появления в Карибском бассейне лорда Катлера Бэккетта, была иной, и всё шло легко и просто. Теперь же всё стало легко, но ой, как не просто...

*Адмирал, кажется, мы скоро встретимся:)*
До сих пор тезис о том, что ни на кого нельзя положиться, звучал для лорда скорее, как народная мудрость. Теперь же он доказал полностью, что, на самом деле, это - горькая правда жизни.
Бэккетту доложили, что "Фортуна" потеряла своего единственного пассажира. Отчитываясь, мистер Мерсер принял такой виновато-несчастный вид, что у того вылетели из головы все угрозы, кроме "капитана списать на берег". Честно говоря, Бэккетт и не знал, что его помощник может выглядеть виноватым.
- Не расстраивайтесь, Алджер, - рассеянно проронил лорд. - Вашей вины здесь нет. Вы-то все сделали именно так, как нужно...
Судя по всему, главную ошибку Катлер допустил в порту. Надо было отправляться в море вместе с Риполл и брать для этой цели "Стремительный" - так вероятность подобного исхода упала бы вдвое. Теперь же придется собираться самому.
- Капитан доложил, что мадам Риполл выпала за борт неподалеку от Джордж Тауна, - продолжал Мерсер. - Скорее всего, она сейчас на суше.
- Что ж... Там есть несколько маленьких островков, поисковых отрядов хватит на всех. Готовьтесь, мы отправляемся в порт, на "Стремительный".

-Изи? Это ты? Если это ты, то ты нашла еду?-всё, у мне скоро совсем плохо станет. Может это с просони? Я протерла глаза и правда, это Изи с какими-то фруктами. Один уже лежал у моих ног и я, конечно, с жадностью съела его. Мне никогда не приходилось есть так быстро, но тут никто не смотрит на этикет. 
-Спасибо, а я думала, что ты про меня совсем забыла.

Я поймала на себе взгляд Изи и мне стало стыдно. Я незаметно для неё вытерла рот от сока.Так, если здесь растут такие сочные фрукты, то здесь должна быть и пресная вода. Я встала, поправляя платье. От него почти ничего не осталось, но от него избавляться не хотелось. Прислушиваясь, я побрела по острову. Был только морской шум и крики птиц,  летящей воды вниз не было слышно. Вдруг, я наступила на что-то мокрое и, пройдя какое-то расстояние, передо мной был водопад. Он был небольшим, но чтобы привести себя в порядок этого было достаточно. Я сняла свое грязное платье и окунула его в воду. Немного прополощила его и повесила на куст. Дальше сняла с себя всё остальное и погрузилась в воду. Она была прохладной и освежающей. За то время, когда я вылезала и сама пыталась одеть на мокрое тело корсет, панталоны и прочее, моё платье было немного влажным. Я одела его и стала возвращаться на берег.... Теперь я чувствовала себя человеком и мне теперь будет не стыдно появиться перед людьми.

Мда... хорошенькая перспектива... А я как раз сию минуту обдумывал, что могу для них сделать, если представится случай. Ясное дело, отправка в Джорджтаунскую тюрьму - всего лишь отсрочка приговора... адмирал пытается быть максимально человечным и не отдавать лично приказа о повешении... что ж, и на том спасибо. Не хотите быть причастным к их казни, ваше превосходительство? Отлично, я вам в этом помогу. Запрещаете мне творить безобразия на борту "Неустрашимого"? Да боже меня упаси. Безобразия начнутся позже, когда ребята по дороге в тюрьму повынимают из-под одежды припрятанные отмычки и освободятся от кандалов... Ваша совесть, таким образом, останется чиста. И подите докажите, что это моих рук дело. В общем, остается каким-то образом снять слепок с ключа и изготовить девять копий... Авось придумаю что-нибудь. Необязательно лить из металла, этим ключикам поработать придется один-единственный раз...
В общем, вы только не волнуйтесь, ваше превосходительство. И, ради бога, не запалите меня снова. Человек вы хороший, огорчать вас неохота...

Отредактировано АйзикБромберг (2007-12-04 16:55:48)

**я прослезился от счастья, милорд**

   Врач не изъявил никакой реакции, и адмиралу это крайне не понравилось. Все они такие, сидят тут перед тобой и строят невинных овечек, а стоит только отвернуться..
   - Я ясно выражаюсь, мистер Бромберг? – взгляд оливковых глаз был тяжёлым, но ещё (или уже?) не настолько жёстким, каким ему случилось стать на Исла Крузес некоторое время назад.
   С тех пор текли дни, унося с собой неприятные мысли и чувства, смягчая ставшие острыми углы личности Джеймса. Его взгляд был суровым? Да. Жёстким – нет. Впрочем, именно без этого обойтись порой было нельзя, но был ли сейчас подходящий момент?

*(обиженно) Ой, ну зачем вы так, сэр? почему сразу хуже?*

- Вот это мое любимое, сэр, - начал я нерешительно. - Это Катулл. Он сочинил это стихотворение, измученный любовью к недостойной даже по римским меркам женщине, чье имя он скрывает под псевдонимом Лесбия. Некоторые исследователи считают, что речь в нем идет о знаменитой патрицианке Клодии Пульхре. Она была изысканна, умна, прекрасна - и распутна, как дьявол. То принимала его любовь, то ему напоказ сходилась с другими. Как будто мстила кому-то за свою погубленную жизнь - она ведь была очень несчастна, сэр... как будто хотела что-то  доказать.

Боги! Милость в вас есть, и помощь вы подавали
Людям, случалось порой, даже на смертном одре.
Ныне взываю я к вам и молю вас : ежели честно
Прожил я жизнь, из меня вырвите черный недуг.
Он отравляет мой день, а ночью бессоннницей мучит,
Лучшие радости вон гонит из грУди моей.
Я уж того не прошу, чтоб она предпочла меня снова
Или чтоб скромной была - это немыслимо ей!
Лишь исцелиться бы мне, избыть сердечную муку,
Боги, о том лишь прошу - за благочестье мое...

*Ой, простите, сэр... не хотел вас задеть, ей-богу... это я не подумавши*

- Как вам сказать, сэр, - задумчиво проговорил я, вертя пальцем чайное блюдце, - оно нравится мне современным звучанием. Смотрите, два тысячелетия прошло - а ничего не изменилось. И тогда человек радовался и страдал точно так же, как сейчас. И тогда жизнь была скудна радостью, полна опасностей и слишком коротка. Катулл, к примеру, прожил всего двадцать восемь лет... Но в то же время римляне... как бы вам сказать... они были другие. Веселее, свободнее, честнее, что ли, чем мы. И с миром, и с собой. Может быть, потому, что жили в дохристианскую эру и надеялись больше на себя... Может быть, потому, что жили, не скованные нашей моралью, и были вынуждены изобретать свою собственную. Не стыдились того, чего человеку не дОлжно стыдиться... плотской любви, к примеру. Не объявляли женщину ни сосудом дьявола, как средневековые схоласты, ни ангелом во плоти, как нынешние моралисты. Не предавали анафеме человеческое счастье - только из боязни, что о них плохо подумают. Конечно, хватало дикости и тогда - но тут уж ничего не поделаешь. Так в этом мире было до нас и так будет после.